НАРОДНЫЯ РУССКИЯ ДЕРЕВЯННЫЯ ИЗДЕЛИЯ
ГРАФА АЛЕКСЕЯ АЛЕКСЕЕВИЧА БОБРИНСКОГО
Петербургское издательство “BOOK-ART'' завершило работу над увлекательным творческим проектом. Отдавая дань памяти замечательному ученому, меценату, искусствоведу и этнографу графу Алексею Алексеевичу Бобринскому(1861- 1938), мы посчитали своим долгом издать столь долгожданную фундаментально-изумительную по богатству, качеству и подбору материала работу '' Народныя Русския Деревянныя Изделия. Предметы Домашняго, Хозяйственнаго и Отчасти Церковного Обихода''.
Дерево, топор и человек – эта триада подарила миру неповторимые шедевры русского деревянного зодчества и самобытные предметы декоративно-прикладного искусства,
выполненные из дерева. Наряду с такими известными исследователями-архитекторами как В. В. Cуслов, М. В. Красовский, сохранившими для потомков чертежи, эскизы, фотографии деревянных культовых и крестьянских построек граф А. А. Бобринской внес неоценимый вклад в изобразительную и вещественную картину деревенского предметного бытования.
Оригинальный труд, посвященный малоизученной теме русского крестьянского деревенского искусства, издавался графом за собственный счет в течение 5 лет с 1910 по 1914 год. Двенадцать выпусков в скромных издательских папках. 200 листов форматом
40,5 см х 30 см. c цветными и тоновыми фотографиями. Более 2500 предметов и объектов. Предельно лаконичное описание и подробные систематические и предметные указатели. Высокое качество фотографий дает возможность рассматривать детали даже при пятикратном увеличении. В состав издания, являющегоcя библиографической редкостью, были включены музейные и частные коллекции, включая собрание предметов автора. Весь представленный, а ныне большей частью утраченный, материал происходил из малоупоминаемого сегодня '' Озёрного Края'' - это территория Архангельской, Вологодской, Новгородской, Тверской, Ярославской, а также Владимирской и Нижегородской губерний. За всю историю книгоиздательского дела в России это первая и, как показала дальнейшая история, последняя серьёзная попытка осмыслить феномен деревенского деревянного творчества в наиболее полном иллюстративном объёме с предметным описанием.
Cовременному человеку в век высокоскоростных информационных технологий многие
названия мало о чем говорят. Примерно также подзабыт основополагающий тезис Адама
Смита: '' Труд – отец богатства, а земля – его мать''. При общении с изданием графа А. А.
Бобринского приходится обогащать словарный запас, пополняя последний забытыми терминами и названиями. Попробуем перечислить хотя бы частично используемые предметы и названия различных деталей.
Прялки, донца, светцы, церковные подсвечники, столы, скамьи, карнизы, коники, поставцы, сани, лавки, скамьи, кровати. Доски резные, швейки, вощилки, мотовила, челноки, аналои, люльки, детские стульчики, скамейки, салазки, санки, киоты, клиросы, набилки, ткацкие станки, рубанки, телеги, дуги, пристяжь. Пряничные доски, ковши, ящики свечные, зеркальца, столбы, дверные косяки, трапезы, наличники, клейма, резные кресты и образа. Вальки и трепала, скобкари, солонки, могильные кресты, крестьянские дома, часовни, окна, ворота, приголовки, божницы, крыльца, крыши, коньки. Чашки, блюда, ендовы, ограды, решетки, тябло, дарохранительницы. Детские игрушки. Двери, набивные доски, братины, пяло и веретено, голбецы, внутренние виды крестьянских домов, налои. Резные иконы и кресты, кресла, стулья, ложки, ковши. Расписные шкафы и дверцы, столешницы, церковная утварь, расписная посуда и расписные прялки, грабилки, грабли, косы, ларцы, бокалы, рамы, гребни, карнизы. Крюки, коромысла, цепи, поварёнки. Резные доски - кресты, церкви, срубцы, кресты - часовни, венцы, синодики, указки, столбцы, фонари, подставки, шкафы, ветриницы, лодки, клещи. Преподобный Нил Столбенский резной, потиры, дискосы, старцы, колокольни, рамы, клиросы, амбары, ступки, кружки, жбаны, фляги, дымники, причелины, коробья, сундуки. Строгановское место, посохи, царские врата, складни, амвон Новгородского Софийского Собора, резные львы, Св. Николай Чудотворец, Св. Параскева, Надпрестольная Гребневская Сень, царские и святительские места, иконостасы.
Имя Алексея Алексеевича Бобринского оказалось незаслуженно забытым соотечественниками и малознакомым не только в среде читающей публики, но и в кругах
искусствоведов и библиофилов. До сих пор даже в серьёзных библиотеках из-за полного совпадения инициалов и фамилии имя этнографа Алексея Алексеевича Бобринского путают с троюродным братом археологом Алексеем Александровичем Бобринским(1852-1927), затмившим однофамильца-родственника своей более широкой известностью в качестве Председателя Императорской Археологической комиссии, вице-президента Императорcкой Академии художеств, члена Государственного Совета, министра земледелия и депутата Государственной Думы.
Для полной ясности напомним основные биографические вехи и научные труды графа
Алексея Алексеевича Бобринского. Родился в Москве 21 декабря 1861 года. Скончался
4 декабря 1938 года в Сиузи, в итальянской провинции Больцано, Южном Тироле.
Очень любопытна родословная Бобринских. В 1762 году 11 апреля в Зимнем дворце у Великой княгини Екатерины Алексеевны за два с половиной месяца до возведения на престол и фаворита Григория Григорьевича Орлова родился сын. Увидев младенца, будущая Императрица произнесла знаковую фразу: '' Богу – Слава, Жизнь --Тебе'', ставшую геральдическим символом на родовом гербе Бобринских. По преданию царица укутала новорожденного в бобровое манто, что послужило появлению новой родовой фамилии Бобринской. По стечению обстоятельств родовое имение в Тульской губернии, подаренное Екатериной II, имело название Бобрики, где провел свое детство и зрелые годы автор издаваемой нами книги. В год совершеннолетия 1781 императрица даровала сыну герб с двухглавым орлом, полюбившимся изображением бобра, графской короной и произнесенной фразой. У Алексея Григорьевича Бобринского(1762-1813), получившего из рук сводного брата императора Павла I графский титул в 1796 году, и супруги баронессы Анны фон Унгерн-Штернберг ,были три сына Алексей, Павел, Василий и дочь Мария. Василий Григорьевич Бобринской(1804-1874) был трижды женат. От брака со второй женой Софьей Прокофьевной Соковниной родились дети Алексей и Софья. Алексей Васильевич Бобринской(1831-1888) был женат вторым браком с Шереметевой Софьей Александровной(1842-1871). В1861 году родился герой нашего повествования граф Алексей Алексеевич Бобринской - праправнук Екатерины Великой и Григория Орлова. Получил прекрасное домашнее образование. Превосходно владел несколькими языками, любил путешествовать. Служил в армии в 1882-1884 годах. Общение с окружающим крестьянским миром подтолкнуло к собиранию предметов старины, научной систематизации, изучению обычаев и традиций русского и других народов с древней культурой. Итогом обобщения экспедиционного материала явились добротные книги, не утратившие своей познавательности до сих пор.
Первым, кто публично вспомнил добрым словом Алексея Алексеевича Бобринского в России, был петербургский этнограф Александр Михайлович Решетов, выступивший в 1998 году в Петербурге с докладом о нём: '' Алексей Алексеевич Бобринский – российcкий этнограф и искусствовед ''. О его жизни в иммиграции кратко написали в своей
книге '' Русская колония в Мерано '' (Больцано, 1997 г.) М. Талалай и Б. Марабини-Цёггелер. Там же опубликован фотопортрет графа. В настоящее время указанные авторы
работают над монографией, посвященной биографии и жизнедеятельности Алексея Алексеевича Бобринского.
Во времена соперничеста Британской и Российской империй, ставшей основой для так
называемой '' Большой игры '' повышенный интерес исследователей привлекал среднеазиатский горный район Памир. C целью его изучения предпринимались весьма рискованные путешествия. Одним из таких отчаянных людей был граф Алексей Алексеевич Бобринской, трижды побывавший в конце XIX и начале XX века в Средней
Азии. Первая поездка в район Заравшана вместе с известным зоологом, профессором
Московского Университета Николаем Васильевичем Богоявленским состоялась в 1895 г.
По результатам экспедиции в 1899 году была издана книга '' Заравшанские горы и Верховье Аму-Дарьи. Поездка графа А. А. Бобринского, 1895 г.''.
Следующая поездка состоялась в 1898 году. К двум ученым присоединился молодой
историк Александр Александрович Семенов, студент Лазаревского института восточных
языков. “ Научная экспедиция была организована Императорским Московским Обществом Любителей естествознания, антропологии и этнографии. Путешественниками
Были исследованы Заравшанские горы, Каратегин, Дарваз и часть равнинной Бухары,
Пограничной с Афганистаном. Экспедиция продолжалась почти четыре месяца.
В предисловии к одной из своих работ А.А. Семенов написал «Глубоко благодарен Его Сиятельству, Графу Алексею Алексеевичу Бобринскому и очень тронут тем сердечным отношением, которое он всегда обнаруживал во время путешествия к своим спутникам, заставляя этим в пути забывать все невзгоды подчас тяжелых троп и перевалов»18 .
Н.В. Богоявленский закончил свои заметки следующими словами: «Путь наш был кончен, и теперь мы испытываем желание снова посетить те же места, <…>
дополнить упущенное и изучить новое; снова пережить те картины грандиозной природы, которые пришлось видеть, снова испытать всю прелесть жизни на лоне природы, где человек предоставлен только самому себе, где природа, то грандиозная и бурная, то тихая и спокойная, заставляет трепетать человеческое сердце, забывать о человеческой неурядице и наслаждаться тем вечно прекрасным, что лежит в не тронутой еще человеком перв зданной природе»19 .
Эти строки были написаны Н.В. Богоявленским 1 января 1901 г., а несколько месяцев спустя он вновь присоединился к А.А. Бобринскому в его последней поездке на Памир.
Все трое написали и опубликовали несколько работ. Н.В. Богоявленский опубликовал в 1901 г. в журнале «Землеведение» статью «В верховьях реки Аму-Дарьи (Долины реки
Хингоу и Ванджа)», А.А. Семенов написал серию статей. Каждая из них интересна по-своему, а все вместе они стали значительным вкладом в изучение Средней Азии. Достаточно сказать, что графа А.А. Бобринского за его книгу «Орнамент горных таджиков Дарваза», изданную в 1900 году по итогам двух экспедиций, наградили золотой медалью Императорского археологического общества, а А.А. Семенов за свои труды «Этнографические очерки Зарафшанских гор, Каратегина и Дарваза» и «Материалы для изучения наречия горных таджиков Центральной Азии» был удостоен золотой медали Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Императорском Московском университете.
Все книги и брошюры, отражавшие работу экспедиции, были изданы на средства графа А.А. Бобринского, оформлены скромно, но со вкусом. изданные книги хранились на складе, на улице Малой Никитской, 20, недалеко от его московского дома.
Русский критик и искусствовед, большой знаток орнамента 78-летний В.В. Стасов высоко оценил книгу-альбом, назвав ее «превосходным атласом», считая «справедливым со стороны Императорского Археологического Общества присудить графу Бобринскому медаль этого общества». Стасов подчеркнул, что самая важная часть из собранной А.А. Бобринским коллекции в Средней Азии — это дарвазские вышивки и вязанье, ранее совершенно неизвестные в Европе и в России и потому имеющие для российской науки чрезвычайное значение. Особенно он отметил родство русского орнамента с орнаментом иранских племен, о котором российской науке было известно лишь по архитектурным памятникам. Многочисленные вышитые и вязаные предметы, собранные графом А.А. Бобринским, и изданная им книга об орнаменте таджиков Дарваза «богато восполняют су ществовавший до сих пор пробел и дают» возможность дальнейше го изучения этого рода художественного народного творчества. Орнамент таджикский вместе с русским, по мнению В.В. Стасова, является богатым по характеру и форме и по своему разнообразию. «Вот этот-то особенный, оригинальный стиль, имеющий столько сходства и родства со стилем древнейших русских вышивок и вязаний, является теперь <…> новым элементом для русской науки, русской этнографии, русского народоведения. Дело идет <…> о разнообразных элементах и коренных влияниях, действовавших в древнейшие времена на образование состава и физиономии древней культурной Руси».
Последняя поездка Бобринского состоялась в 1901 г. Он побывал в самых верховьях реки Пяндж, откуда берут воды ее притоки Гунд, Шохдара, Бартанг, где он познакомился с жизнью обитателей Шугнана и Рушана, а горцы Вахана и Ишкашима стали предметом его специального этнографического исследования. На титульном листе своей книги «Горцы верховьев Пянджа» он указывает, что «фототипические таблицы» изготовлены со снимков Н.В. Богоявленского. Это, безусловно, подтверждает участие известного учено- го-зоолога в его последней экспедиции на Памир. Однако в опубликованных трудах самого Бобринского сведений об этой поездке, ее продолжительности и о его спутниках нет, да и Богоявленский не написал о ней. Вскоре после возвращения в Москву, в апреле 1902 г., он предпринял четырехмесячную поездку в арабские княжества Персидского залива для изучения фауны этого региона8; А.А. Семенов в последней экспедиции не участвовал.
В 1901 г. граф А.А. Бобринской во время своей последней поездки на Памир, несмотря на ограниченное время пребывания там, провел огромную работу и наряду с этнографическим исследованием Вахана и Ишкашима проявил большой интерес к религии, которую исповедовали таджики этого высокогорного края. Год спустя он опубликовал большую статью «Секта Исмаилья в русских и бухарских пределах Средней Азии» . К публикации статьи в качестве консультанта автор привлек профессора А.Е. Крымского. В начале статьи автор поместил свои слова благодарности к нему и во вводной части статьи написал: « В 1901 году, летом, мне удалось побывать в наших среднеазиатских владениях. Я посетил на верхнем Пяндже бедные таджикские общества Вахана, Ишкашима, Горона, Шугнана и Рошана. Все они расположены по обоим берегам реки, между отрогами северного склона Гиндукуша и юго-западными склонами Памиров. При посещении этого порубежного с Афганистаном края я между прочим задался целью проверить на месте сведения, сообщаемые англичанами о распространении в данной местности секты Исмаилья. Расспрашивая жителей, я убедился, что английские сведения вполне правдивы и что, действительно, все население края в вышепоименованных пределах принадлежит не к шиитскому толку, как у нас до сих пор предполагали, а к секте Исмаилья».
А.Е. Снесарев, который провел год на Памире, в июле 1904 г. отметил работу А.А. Бобринского следующим образом: «Еще до последних дней в русском обществе существовало убеждение, что население западного Памира исповедует шиизм; мысль эта проводилась во всех русских работах о Памире, но в трудах англичан Лейтнера, Шоу и Бидделфа давно было сказано, что таджики не чистые шииты, а исмаилиты, т.е. нечто совершенно особенное. Два года тому назад графу А.А. Бобринскому удалось и в русской науке установить взгляд о принадлежности рассматриваемых горцев к исмаилизму, и граф напечатал об этой секте небольшую брошюру»31 .
А.А. Бобринского в его работе ограничивали ряд обстоятельств, прежде всего нехватка времени. Задачи, которые он поставил перед собой, требовали более длительного пребывания в горных селениях. Много времени уходило на передвижение из одного района в другой по трудным горным тропам. Кроме того, у ученого во время сбора полевых материалов возникли трудности с получением достоверной информации у населения. Поэтому он сузил первоначальную задачу.
«Короткое время, посвященное на поездку, и правила секты, предписывающие своим последователям <…> хранить тайну учения, <…> заставили меня поневоле ограничиться вопросами, на которые охотнее отвечали мои собеседники, а именно о географическом распространении и о внешней организаціи секты <…> Вследствие вышеприведенных обстоятельств читатель в настоящих записках не найдет новых данных ни по философии учения секты, ни по мировоззрению сектантов».
Ученый сконцентрировал свое внимание на встречах и беседах с религиозными лидерами одного региона — Шугнана, с пирами Саид Юсуф Али Шо, Саид Ахмад Шо и Саид Мурсал. «Эти пиры, благодаря своему положению, позволяли себе быть откровеннее своих подчиненных. Проверяя ответы одного ответами другого, я убедился, что они вполне правдиво отвечали на мои вопросы». По ходу встреч и бесед, вопросов и ответов, уточнений деталей собеседники графа убеждались, что перед ними ученый, который достаточно много знает об их духовной культуре. Они «убеждались из моих расспросов, что я вполне осведомлен о существовании секты в данной местности». А.А. Бобринской был не только «осведомлен о существовании секты». Из короткой вводной части статьи и ссылок видно, что он очень тщательно подготовился к этой работе, изучил всю опубликованную европейскую литературу об исмаилизме в целом и о памирском в частности. Он был знаком с работами английских путешественников, разведчиков и европейских ученых, побывавших до него на Памире. Что касается работ на русском языке, то он прочитал не опубликованную еще в то время работу профессора А.Е. Крымского, наиболее авторитетного и знающего ученого в этой области. Однако при этом с присущей ему скромностью ученый заявляет о своей недостаточной компетентности. «Не будучи достаточно знаком с предметом, я, конечно, не намерен представлять здесь всестороннего обзора секты — приводить ее историю и учение. Моя задача намного скромнее: сообщить лицам, интересующимся вопросом, сырой материал о секте Исмаилья, собранный мною на месте ее распространения».
Он характеризует пиров и их высокое положение в горных таджикских общинах. “Пир является полным хозяином души и тела своего подчиненного; он полновластный руководитель сектанта в его духовной, семейной и гражданской жизни». Все рядовые исмаилиты были членами паствы того или иного пира, при этом они распределялись не по территориальному принципу, не по месту проживания, а как бы по традиции сохраняли верность своему пиру, а после его смерти его наследнику. И это происходило из поколения в поколение.
А в 1908 г. была издана его последняя и главная книга из среднеазиатского цикла, названная им «Горцы верховьев Пянджа (ваханцы и ишкашимцы). Очерки быта по путевым заметкам гр. А.А. Бобринского».
Свою основную книгу «Горцы верховьев Пянджа» автор скромно представил как «путевые заметки». На первой странице под заглавием «Вместо предисловия» он написал: «Настоящие отрывочные заметки не предназначались для печати. Автор предполагал пополнить и развить их последующими поездками и более продолжительным пребыванием в крае. К своему сожалению, автору не удалось до сего времени осуществить своих предположений. Решился он напечатать свои заметки в столь несовершенном виде в надежде, что, быть может, все недосказанное и невыясненное возбудит любопытство и заставит лиц, интересующихся вопросами, задетыми заметками, заниматься исследованием этого интересного края.
С изучением края необходимо спешить, потому что всепоглощающая европейская культура начинает задевать его, а следователь но, и убивать в нем все самобытное, индивидуальное, характерное.
Бобрики, Август 1908»
Он планировал написать фундаментальную работу о таджиках верховьев Пянджа. Восемь лет ученый жил надеждой вернуться к истокам реки Пянджа, но этому не суждено было сбыться. Возможно, была и другая причина, почему ученый решил издать именно в это время свою книгу. В начале 1908 г., а точнее 27 февраля, М.С. Андреев и А.А. Половцов представили в Санкт-Петербурге на заседании Историко-филологического отделения свое исследование на аналогичную тему: «Материалы по этнографии Иран -ских племен Средней Азии. Ишкашим и Вахан». Возможно, что А.А. Бобринской решил издать свою работу, понимая, что вряд ли он сможет вновь побывать на Памире, и желая, чтобы плодом его труда могли воспользоваться другие исследователи, в том числе вы шеуказанные авторы.
А.А. Семенов написал рецензию на его труд «Горцы верховьев Пянджа». Он дал высокую оценку книге ученого о малоизвестных народах верховьев Аму-Дарьи, где «еще поныне сохранились обломки тех древнейших иранских и других народностей, след которых теперь безвозвратно исчез из других мест Западной и Средней Азии». Рецензент отмечает, что все XVII глав книги, описывающие страну и жизнь горцев, читаются с большим интересом. Он отмечает наличие в книге значительной информации из разных источников. «По пути автор в многочисленных сносках дает освещение различных нарицательных и собственных имен, относящихся до географии, истории, этнографии и религии страны, на основании многочисленных данных из западноевропейской и русской литера тур, что делает книгу еще более ценной не только для чтения вообще, но и для знакомства с написанным на разных европейских языках об интересных горных странах Центральной Азии». Эти заметки «в весьма значительной степени могут служить читателю путеводной нитью в тех или иных его научных выводах. <…> Вдумчивый историк-ориенталист и филолог-иранист найдут, несомненно, немало материалов <…> для интересных размышлений о древних сторонах быта арийских племен». А.А. Семенов завершает свою рецензию пожеланием «этой прекрасной книге самого широкого распространения».
Последней его работой, изданной накануне революции в 1916 году является « Резной ка-
мень в России». Альбом посвящен камнерезному орнаменту древнерусских храмов.
Восторженный отклик о книге оставил Н.К. Рерих в '' Биржевых Ведомостях '' в номере от 28 октября 1916 года, где в частности написал такие строки: “Знаю, что резной камень (так же, как и прежние выпуски дерева54) обратит на себя серьезное внимание на ших западных друзей. Никогда не встречал я гр. Бобринского, но хочется сказать ему спасибо за
прекрасную мысль давать в большом формате листы. Не убивая чрезмерным текстом возможности показать красоту в полном обличье и в частях, интересно ограниченных. Такие изображения надо широко разбросать и в школах, и в толпе».
Наш герой был последним Бобринским, владевшим имением в Бобриках. После смерти
отца были продолжены работы по лесоразведению. Усилиями графа был создан конный завод, где выращивались орловские рысаки и английские скакуны. В 1916 году гр. Алексей Алексеевич Бобринской решил покинуть пределы родины. Имение было продано местному земству с условием открытия лесной академии. С собой он взял только библиотеку...
Итак вернемся к нашей главной теме – настольной книге графа Алексея Алексеевича Бобринского '' Народные Русские Деревянные Изделия ''. Начиная с 90-х годов XIX столетия А. А. Бобринской посвящает часть своей жизни собиранию материала по деревенскому деревянному искусству, предприняв большое количество поездок по Русскому Северу, Верхней и Средней Волге, в Смоленск, Псков, Великий Новгород, Архангельск, Петербург и Москву. Одна из таких поездок описана в книге графа П.С. Шереметева «Зимняя поездка в Белозерский край в 1900 году”. Вместе со своим другом графом Алексеем Алексеевичем Бобринским-младшим, владевшим в деревне Устье близ Кириллова и Ферапонтова охотничьей избой, они посетили Ферапонтов и Кирилло-Белозерский монастыри, Белоозерск. Под впечатлением от поездки граф П.С. Шереметев высказывает мысли, не утратившие актуальности до сих пор:
“Кончая эти краткие заметки, не могу не высказать, как велико наслаждение от подобной поездки в этот светлый, северный край. Переносишься в другое время, к другим обычаям, к другой жизни. Еще крепче сознаешь, что только имея под ногами почву родной земли, можно твердо идти вперед по неуклонному пути развития и совершенствования. Вдыхаешь свежий воздух древности и тех зиждительных сил, которые создали наше государство. Там, посреди дремучих лесов, невольно скорбишь об утраченном на Руси единстве сил церковных, государственных и земских, и думаешь о том, как слить эти начала во имя общего блага нашей великой страны.”
В работе над изданием принимали участие фотографы П. П. Павлов, П. И. Иваницкий, И. Ф. Барщевский, Н. Н. Соболев, Н. Н. Соколов, Фельзер и другие. В монографии использовался материал из коллекций Музея Императора Александра III, Императорской Академии Художеств, Императорского Исторического Музея, Смоленского Муз. Моск. Археол. Инст. Имени Кн. М. К. Тенишевой, Муз. Имп. Строгановского училища, Городского Муз. В Казани и Владимире, Губернских древлехранилищ, Музей П. И. Щукина, Новгородского Музея Древностей, а также частных коллекционеров, включая самого графа А. А. Бобринского. Объём проделанной работы поражает воображение.
Такое возможно только благодаря искренней преданности и любви на избранном поприще. Даже при наличии соответствующего финансирования столь серьёзного издательского проекта.
Перед нами стояла задача не просто переиздать факсимильный вариант, но и дополнить с учетом новейших открытий в расшифровке биографических и библиографических сведений. В этом нам помог неутомимый исследователь жизни и деятельности графа Алексея Алексеевича Бобринского кинорежиссер Давлат Назарович Худоназаров. Узнав о замысле переиздания книги, Д.Н. Худоназаров в телефонном разговоре спросил меня о том, кто же автор. Я без запинки ответил: '' Алексей Александрович Бобринский, археолог, зять госсекретаря Половцова ''. В ответ я услышал: '' Алексей Алексеевич Бобринской, этнограф ''.
Мои заблуждения были развеяны после прочтения статьи Д. Н. Худоназарова.
C большим интересом прочитал материал и без всяких сомнений включил статью с разрешения автора в новое издание. Работая над обложкой мы осознанно использовали дореволюционные инициалы графа Бобринского, чтобы раз и навсегда исключить чехарду в написании двух Бобринских. Написали мы следующим образом :
История вопроса такая. Вот что пишет в своей статье Д. Н. Худоназаров.
“Я впервые читал книги графа А.А. Бобринского о Памире в начале 1960-х, в студенческие годы, в «Ленинке» — главной библиотеке страны. Книги в каталогах значились под именем Алексея Александровича Бобринского, который приходится Алексею Алексеевичу троюродным братом. Алексей Александрович Бобринской, под именем которого оказались в каталогах и библиографиях книги Алексея Алексеевича, имел схожую с ним судьбу — за одним счастливым исключением, что у него, слава Богу, остались потомки. Он был известным археологом и замечательным человеком, а в плане общественно-политическом даже более известным из рода Бобринских своего времени, начала ХХ века.
Таким образом, долгие годы я был уверен, что археолог А.А. Бобринской и этнограф Бобринской — это одно и то же лицо. Видимо, и другие читатели, которые пользовались этой картотекой, думали так же. В книге об академике Семенове сказано: «Возглавлял экспедицию известный археолог и этнограф Бобринский», а на сайте российского посольства в Таджикистане отмечено, что А.А. Семенов «участвовал в экспедиции русского археолога и линг виста А.А. Бобринского».
Вскоре после окончания института кинематографии я хотел снять документальный фильм о первых русских ученых, осваивавших Таджикистан, и прежде всего об экспедиции графа А.А. Бобринского. Многие годы я искал его потомков, родственников, и в 1968 г. встретился с Н.Н. Бобринским51 в библиотеке Московского университета. Я объяснил
мотивы своего интереса к Алексею Александровичу. В начале нашей встречи Николай Николаевич был несколько насторожен, но когда узнал предмет моего интереса и что речь
идет о кино, то очень обрадовался, сообщил, что потомки графа находятся во Франции, и обещал помочь, в том числе предоставить фотографии из своего семейного архива для съемок фильма. Четверть века спустя, в 1993 г. в Париже, в храме Святого Александра Невского состоялась моя встреча с отцом Борисом, внуком Алексея Александровича. Я ему стал рассказывать про экспедиции его деда в Среднюю Азию и про написанные им книги. Отец Борис пожимал плечами и, недоуменно глядя на меня, сказал, что он ничего про это не знает. Я же подумал, что внук, родившийся во Франции, мало знает о своем деде. Три года назад в другой библиотеке я взял брошюру «Секта Исмаилья…» и впервые обратил внимание, что на титульном листе указан Гс. Аей Аеевичъ Бобринской. Я, увидев , понял, что ошибался долгие годы и что надо искать другого Бобринского; поиски привели меня к А.М. Решетову, который любезно прислал мне свою статью об Алексее Алексеевиче Бобринском. Позвонил я и отцу Борису, извинился, что невольно ввел его в заблуждение.
На днях я снова посмотрел те же карточки в той же главной, теперь уже Российской государственной библиотеке. Оказывается, на карточках изначально было напечатано имя Алексея Алексеевича, но где-то на зигзагах нашей относительно недавней истории кто-то из сотрудников старательно стер и так же аккуратно сверху надписал Так был стерт последний след деятельности графа с лица его родной земли. Я не думаю, что работник библиотеки сделал это из злого умысла, скорее он или она решили, что при изготовлении карточек произошла ошибка. Во всяком случае, так хочется думать, тем более что в 12м номере журнале «Исторический вестник» за 1902 г. в указателе статей, опубликованных в 1902-м, совершена та же ошибка: автором брошюры «Секта Исмаилья…» назван археолог Бобринской. “
Впервые в России опубликована фотография графа Алексея Алексеевича Бобринского.
Она принадлежит итальянцу, внуку хозяина дома, который в 30-х годах был продан обедневшим графом.
В отличие от старого издания мы решили сделать нарядный кожанный футляр c двойным тиснением. По желанию заказчика книга выполняется в издательских папках
или переплетенном кожанном томе в специальном футляре. В издании используются
для таблиц тонированная бумага плотностью 160 г, для папок текстурная бумага плотностью 300 г. Золотой, серебрянный и торшинированный обрезы. Вес издания в
кожаном футляре 10 кг. Каждый экземпляр нумеруется и подписывается.
В условиях кризиса, порожденного непомерной глобализации, как никогда актуальны
Слова графа Алексея Алексеевича Бобринского, написанные им в предисловии:
'' В крестьянстве народное искусство процветает и держится долго и крепко, пока живо
натуральное хозяйство, но с появлением и распространением фабрик местное искус-
ство начинает быстро разлагаться , заражаясь их безхарактерными, пошлыми, шаблонными мотивами и мертвыми фабричными приёмами. Фабрика, вытесняя своими дешёвыми, но непрочными товарами домашнее производство и тем побуждая крестьянина непроизводительно проводить все свое зимнее время, подрывает благосостояние крестьянского хозяйства и вместе с тем душит местное проявление народного искусства;
Но это последнее не гибнет, оно только хоронится до поры до времени, до возврата более благоприятных для себя условий.”
После длительного общения с основательным издательским трудом, получая истинное наслаждение, как говорили древние “ Inter Folia Fructus “, среди листов бумаги непостижимым образом рождаются cледующие сроки.
